Станислав Струмп-Войткевич - Агент № 1
…В тот вечер напрасно дожидались Георгия к ужину в квартире Лабринопулоса. Он так и не появился. Сразу же были оповещены Папазоглу и братья Янатос, а также и все остальные сотрудники эмиссара. Драпаниотис сообщила, что оставила его вдвоем с Пандосом в кондитерской. Тайное наблюдение за домом Пандоса выявило, что Пандос также не вернулся домой. Однако завербованный гестапо Апостолидис установил и сообщил подпольщикам, что Пандос, хотя и был задержан вместе с Ивановым, сразу же был отпущен и только для видимости не пришел ночевать домой.
Удачным для Георгия обстоятельством было то, что в этот вечер какие-то важные дела не позволили заняться Ивановым самому Йозефу Эрнсту. Он приказал только записать показания арестованного и сверить подлинность удостоверения мнимого Николаоса Тсеноглу, а самого задержанного в наручниках отправить в тюрьму Авероф. Поэтому первый допрос был довольно кратким и поверхностным, только довольно зловеще прозвучали слова Эрнста:
— Ну-с, господин Тсеноглу, у нас с вами старые счеты… Но об этом мы успеем наговориться завтра!
Товарищем Иванова по камере оказался какой-то поляк, носящий якобы фамилию Белынского, однако Георгий избегал всяческих разговоров и откровений, ссылаясь на усталость. К тому же и этот Белынский довольно скоро заснул. Георгий написал свою фамилию на стене рядом с дверью, долго размышлял над своим положением, но потом решил, что следует хорошо отдохнуть перед завтрашним напряженным днем, ибо он решил сразу же бежать, по пути на первый допрос, не дожидаясь того времени, когда он будет измучен и обессилен. Лучше уж смерть от пули, чем адские пытки, мастером которых считался Йозеф Эрнст.
Утром в камеру вошел охранник и выкрикнул фамилию Белынского. Но тот все еще спал, и тогда Георгий решился: встал и с уверенным видом вышел вслед за охранником. Заключенного передали немецкому унтер-офицеру, вместе с которым Георгий сел в легковую машину. Рядом с шофером оставалось свободное место, но конвоира не взяли — видимо, арестованный показался унтер-офицеру не слишком опасным, он даже оружие не держал наизготовку. Вскоре машина приехала на улицу 3 сентября к уже знакомому зданию и остановилась. Шофер вышел и побежал наверх.
Георгий решил, что уходить нужно сразу же. Не успел унтер выйти из машины, как арестованный, делая вид, что тоже собирается выйти вслед за ним, неожиданно ударил немца ногой в пах и выскочил через другую дверцу, прикрываясь автомобилем от возможного выстрела. Но куда там, унтер завопил и как подкошенный рухнул на асфальт. В окнах здания появились удивленные лица немцев. Немецкие солдаты, шедшие по улице, приостановились, вытащили оружие, кто-то выстрелил, прохожие начали в панике разбегаться по сторонам. Тем временем беглец на глазах у всех быстро свернул в переулок и скрылся из глаз…
Десятки и сотни немецких и итальянских солдат совместно с греческими полицейскими участвовали в огромной и длительной облаве, сразу же начатой по приказу Эрнста. Искали в домах, погребах, магазинах, на чердаках, но безрезультатно. Зевака унтер-офицер после соответствующего разгона в наказание был отправлен на русский фронт. До поздней ночи по улицам города сновали патрули, проверяя подряд у всех прохожих документы, но ни одному из них так и не удалось больше встретить Николаоса Тсеноглу, уроженца Крита…
…Повинуясь инстинкту, Георгий не стал далеко убегать. В наручниках его распознал бы любой полицейский, шпик или тайный сотрудник полиции. Убежище нужно было найти тут же, на месте. Из переулка Георгий свернул в какой-то обширный, забитый грузовиками двор. У каждой машины на борту был нарисован красный крест. Таким образом, Георгий оказался в расположении автомобильного парка одной благотворительной организации, подкармливающей голодающих греческих детей.
Беглец успел подумать, что сестры милосердия и врачи охотно бы оказали ему помощь, но времени у него не было. Воспользовавшись первыми минутами замешательства, он, к счастью для себя, никого не встретил на своем пути. Теперь, оказавшись рядом с огромной машиной, Георгий, не раздумывая, забрался в кузов. Там лежали тяжелые брезентовые свертки, под которыми он и затаился. Распластавшись между свертками и бортом, Георгий, наконец, перевел дух. В щелку он наблюдал за пробегающими фигурами немецких солдат. Потом шум погони утих, позже начался обыск в соседних домах, в автомобильном парке были расставлены часовые, однако никому и в голову не пришло заглядывать в машины. Дожидаясь дальнейшего развития событий, Георгий смачивал слюной наручники и разминал руки, готовясь к трудной операции снятия стальных браслетов. Этому искусству он был обучен еще в Каире, но затем бросил тренировки, придающие костям необходимую гибкость. Теперь он пообещал себе, что как только спасется, сразу же возобновит тренировки. Наконец после долгих упражнений наручники свалились.
Больше всего ему хотелось, чтобы в машину сел шофер и вывез его куда-нибудь из этого проклятого места. Но то, что он укрылся в каких-нибудь ста метрах от резиденции гестапо, и спасло его. С облегчением Георгий отметил, что посты через некоторое время были сняты.
Уже наступил вечер, когда Георгий покинул свое убежище, размял затекшие мускулы и отправился прямиком на квартиру Лабринопулоса. Прибежал оповещенный Папазоглу. Начался «военный совет», на котором обсудили создавшееся положение.
Происходило это в пятницу, 19 декабря 1941 года.
— Значит, Пандос предатель, — говорили они, покачивая головами.
— Вы были правы, — грустно признался Георгий.
Но недоверчивый Папазоглу развивал свою мысль далее:
— Согласитесь, все это выглядит как плохая детективная повесть… Вас опознают сразу же после приезда… Едва начинаете работу — и сразу же арест!.. Вы наивно верите своему мнимому другу… У нас здесь еще никому не удавалось вырваться из немецких лап, а вы сразу же совершаете побег… Ну сами скажите, неужели это все не должно вызывать сомнений? Ведь каждый здравомыслящий человек сразу же задаст себе вопрос: а действительно ли вы сидели в тюрьме?..
— В камере рядом с дверью я нацарапал свою фамилию, — ответил инженер. — Я, конечно же, не хотел бы, чтобы вам представился такой случай, но все это можно проверить…
Все рассмеялись.
Предательство, арест и удачный побег привели к ряду серьезных последствий. Первым из них было переданное из Египта решение англичан — агент должен возвратиться. Он теперь ни к чему, решили англичане. Тем временем, пока «погоревший» эмиссар получит возможность вернуться на Средний Восток, нужно было удвоить осторожность.
